Криворученко В. К. Внутрисоюзная демократия в ВЛКСМ в 1920-30-х годах: слова и дела

Аннотация: В статье освещается история комсомола, дается оценка эволюции принципов демократии в работе ВЛКСМ.

Ключевые слова: история комсомола, история коммунистической партии, история СССР.

Культ личности Сталина существенно сказался на деформации коммунистического союза как общественно-политического организационно самостоятельного объединения юношества. К. Цеткин в 1908 г. говорила, что молодежь может успешно развиваться только на почве самостоятельности, самоуправления, «первый и основной, главнейший принцип всякой революционной педагогики есть обращение к самостоятельности воспитывающихся»[1].

В марте 1919 г., то есть сразу же после создания комсомола, VIII съезд РКП (б) в резолюции «О работе среди молодежи» дал определение главной движущей силы коммунистического союза. В ней говорилось: «Коммунистическая работа среди молодежи может пойти успешно только через самостоятельные организации, идущие под знаменем коммунизма, в которых молодежь могла бы проявить максимум самодеятельности, безусловно необходимой для ее коммунистического воспитания»[2]. В 1920 г. III съезд РКСМ записал в Программе союза положение о том, что «самодеятельность молодежи является основой революционного воспитания», что комсомол должен приучать юношество «к самостоятельной организационной деятельности, широкой инициативе»[3].

В последующем подобные формулировки сущности комсомола из его основополагающих документов исчезали. В 30 гг. произошли существенные изменения в жизни комсомола в сторону потери им изначального самостоятельного характера, оказенивания комсомольской деятельности. Но истоки этого закладывались раньше.

В этой связи представляет интерес письмо членов Ленинградского губкома комсомола, адресованное пленуму этого комитета. Оно датировано 13 мая 1926 г. Уже тогда комсомольские активисты обращали внимание на то, что в комсомоле не все благополучно, что он начал сбиваться с ленинского пути. «Живая комсомольская жизнь, тесное товарищеское общение, совместное обсуждение вопросов все больше заменяются приказом секретаря, высокомерием аппаратчика... От внутрисоюзной демократии скоро останется одно воспоминание. На этой почве падает посещаемость комсомольских собраний, бюрократический нажим, аппаратное засилие отталкивают молодых рабочих от союза. Борьба с бюрократизмом не на словах, а на деле становится вопросом жизни или смерти для комсомольской организации»[4].

Насколько была своевременная и трезвая постановка вопроса. Подписало письмо несколько человек, со временем выцвели чернила, но одна подпись разборчиво видна — Дрязгов. Этого человека, члена партии с 1918 г., обвиняли в поддержке взглядов так называемой зиновьевской «новой оппозиции», на него устроили гонения. 16 января 1935 г. Особым совещанием при НКВД СССР под председательством Г. Г. Ягоды за принадлежность к «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группе Сафарова, Залуцкого и других» Григорий Дрязгов был приговорен к заключению в концлагере сроком на четыре года. Он признал, что до XV съезда партии является участником зиновьевской оппозиции, но в последующем никакой оппозиционной деятельностью не занимался. Был исключен из рядов ВКП (б). 23 августа 1957 г. на основании протестов Главного военного прокурора определением военной коллегии Верховного суда СССР Г. М. Дрязгов был реабилитирован. Тогда же он был восстановлен в Коммунистической партии[5].

Долгое, очень долгое время об указанном письме и его авторах нигде не упоминалось. Думали ли подписавшие его ребята, что придет время, когда мы с благодарностью будет читать этот исторический документ и говорить о прозорливости «непослушных» вожаков молодежи?

Но тогда, даже по прошествии восьми лет, на пленуме ЦК ВЛКСМ секретарь Центрального Комитета Петр Вершков говорил о том, что в комсомоле были распространены такие недостатки, как подмена живого дела бумагомаранием, заседательской суетой, кампанейщиной, болтовней, увлеченностью заседаниями, плохо поставленным контролем за исполнением решений, слабым теоретическим и культурным уровнем кадров, большой их текучестью[6]. Вот почему уже тогда нужна была перестройка всей работы в комсомоле.

В 20-30 гг. несколько раз комсомол проводил перестройки своей работы. В ноябре 1926 г. пленум ЦК ВЛКСМ принял поистине великолепное решение о перестройке работы комсомола[7]. В 1931 г. была намечена, на наш взгляд, наиболее важная линия перестройки, которая позволяла поставить комсомольца в центр внимания союза. «Системой работы по-новому» предусматривалось предоставление комсомольцам возможности самим выбирать для себя любое конкретное дело, общественную работу, которая их интересует и на которую они способны. Такой подход позволял мобилизовать творчество и самодеятельность комсомольской массы на решение стоящих перед комсомолом задач[8]. Затем в марте 1934 г. пленум ЦК ВЛКСМ вновь принимает постановление о перестройке работы комсомола[9].

Однако осуществлялись эти решения явно неудовлетворительно. Сошлюсь на доклад секретаря ЦК ВЛКСМ П. Вершкова на пленуме ЦК ВЛКСМ в марте 1934 г.: «Как известно, мы не впервые говорим о перестройке нашей работы. Сколько раз т. Косарев и неустанно и четко — на заседаниях бюро ЦК, на пленумах Центрального Комитета комсомола, на отдельных собраниях — остро ставил вопросы об искоренении недостатков нашей работы, о решительной перестройке! Вспомните, скольким товарищам, здесь присутствующим, очень крепко доставалось от ЦК и в частности от т. Косарева! (Голос: А сколько еще будет! Смех.)»[10]. Это было общее мнение.

ЦК ВЛКСМ ставил правильную задачу — «меньше шаблона, больше разнообразия в формах и методах работы»[11]. Но этот призыв разбивался о стену бюрократизма и показухи. Вот слова одного комсомольского работника того времени (поучительно и для наших дней): «Сколько сейчас ажиотажа вокруг новых схем и проектов перестройки! Каждый чиновник пишет схемы и предлагает проекты их. Сколько уже сейчас бездельников, людей канцелярского пошиба, отъявленных болтунов начинают и будут скрываться сегодня и завтра за схемой перестройки, за шумихой о перестройке!»[12] Комитеты комсомола все больше погружались в канцелярско-бюрократический стиль. Николай Чаплин на VIII съезде ВЛКСМ говорил, что руководство комсомольскими организациями отставало от развития инициативы и активности масс, комитеты комсомола встречали инициативу молодежи старыми методами и формами, которые были на вооружении еще отцов и дедов[13].

Особенно сильно нарушения внутрисоюзной демократии стали проявляться после X съезда. В мае 1937 г. пленум ЦК комсомола в принятой резолюции констатировал, что нарушались уставные положения о выборности комсомольского актива, была распространена практика кооптаций, утверждение комсомольских работников и их освобождение от работы проводились келейно, без учета мнения комсомольцев, была принижена роль критики и самокритики, выборные органы подменялись аппаратом, пленумы комитетов превращались в производственные совещания с обычными «накачками», в отношениях между работниками преобладал окрик, налагались бесчисленные взыскания. Отмечалось также, что в работе комсомольских организаций была парадность, шумиха, демократический централизм стал бюрократическим централизмом. Делался вывод, что сложившаяся практика тормозила рост активности комсомольцев, лишала членов ВЛКСМ их законных прав участия в жизни комсомола, в контроле за работой выборных органов[14].

Все это официальное признание самого Центрального Комитета ВЛКСМ. Расхождение слова и дела было совершенно очевидным. Документами декларировалась самая демократическая внутрисоюзная жизнь, а на деле процветал махровый бюрократизм, комсомольские органы все больше отрывались or молодежи, от ее запросов и интересов. Комсомол превращался из организации самоуправляемой, самодеятельной в организацию с жестким управлением сверху, непререкаемым централизмом. Утрачивался дифференцированный подход к различным группам молодежи. На X съезде ВЛКСМ со ссылкой на рекомендации Сталина указывалось, что в комсомоле все больше стиралась грань между рабочими, колхозниками и интеллигенцией, что исчезали понятия «рабочая молодежь», «крестьянская молодежь», «служащая молодежь», вместо которых должно быть одно понятие — «советская молодежь»[15]. Безусловно, социальная основа этих групп сближалась, у них вырабатывались единые интересы, вся советская молодежь участвовала в укреплении социализма. Но это ни в коем случае не говорило, что у каждой группы молодежи нет своих особенностей, игнорировать которые было нельзя.

Большинство комсомольцев не привлекалось к выработке решений комсомольских организаций, обсуждению насущных вопросов, они механически голосовали за навязываемые им «предложения», тем самым не чувствовали себя полноправными хозяевами комсомольских коллективов[16]. Были и исключения, которые должны были быть правилом. В Харькове в 30 комсомольских организациях вузов и техникумов в комитеты комсомола было избрано 227 человек, а выдвигалась 841 кандидатура, в списках для голосования было 425 человек[17]. Но таких примеров было не так много. В большинстве случаев отчетно-выборная кампания проводилась формально. По признанию генерального секретаря ЦК ВЛКСМ, демократичность выборов нарушалась в комсомоле в большей мере, чем в партии[18].

Грубо попирались демократические нормы в работе выборных органов комсомола. В 1936-1937 гг. в Куйбышевской области четыре райкома за год не провели ни одного пленума, 25 — по одному, 11 — по два и только в восьми прошло по 3—4 заседания.

А чем можно объяснить, что на X съезде ВЛКСМ среди делегатов рабочие от станка и крестьяне составляли всего 27,3%, или почти в два раза меньше (46,5%), чем на IX съезде, в то время как две третьих делегатов являлись штатными работниками. И еще — 60% делегатов были за пределами «комсомольского» возраста[19].

Утрачивалась коллегиальность в работе комсомольских органов. Нередки были случаи, когда секретари комитетов комсомола давали установки без ведома членов выборных органов. Стало практиковаться принятие решений комитетов комсомола опросным путем, заочным голосованием. На бюро ЦК ВЛКСМ в сентябре 1936 г. А. Косарев справедливо заметил, что нельзя решать вопросы опросным путем, причем меньшинством членов бюро, и выдавать это за постановление комитета комсомола[20].Но потом в самом бюро ЦК ВЛКСМ широко использовалась такая практика. Более того, опросным путем решались даже такие вопросы, как снятие с работы комсомольских работников и исключение из состава Центрального Комитета. Практиковалось направление в комсомольские организации писем по актуальным вопросам комсомольской жизни за подписью комсомольского генсека, которые публиковались в печати. Так, в журнале «Известия ЦК ВЛКСМ» только в одном номере было опубликовано два письма А. Косарева всем организациям союза — о пропаганде пленума Центрального Комитета ВЛКСМ и о неправильном поведении пионерских вожатых[21].

О какой коллегиальности можно было говорить, если в 1939 г. в составе бюро ЦК ВЛКСМ было всего 6-8 человек[22].На заседаниях комитетов комсомола нередко не присутствовало и половины их членов, а решения принимались[23].

Комсомольские аппараты подменяли выборные органы, всю организацию работы осуществляли штатные работники. Деятельность членов выборных органов в основном ограничивалась участием в заседаниях пленумов. Получалось так, что работники комитетов комсомола были над членами выборных органов. А. Косарев отмечал, что порой отдельные работники аппарата приостанавливали функции пленумов комитетов комсомола. Он указал на один из коренных недостатков во внутрисоюзной жизни — аппараты комитетов комсомола, будучи оторванными от комсомольцев, работали сами на себя[24].Сложилась такая система, когда штатные работники не чувствовали ответственности перед комсомольцами, не отвечали перед ними за свою работу, были зависимы только от вышестоящих органов, перед которыми и выслуживались.

Думаю, о преувеличении роли аппарата говорит тот факт, что на X съезде ВЛКСМ из 318 делегатов с совещательным голосом было 157 работников аппарата ЦК BJIKCM[25].

Время от времени принимались меры к привлечению комсомольского актива к работе комитетов комсомола, приближению их к интересам первичных организаций. В частности, при отделах комитетов комсомола образовывались общественные комиссии, советы, в которые входили комсомольские активисты, в том числе и из ячеек союза. В середине 30-х гг. при отделах ЦК ВЛКСМ такие комиссии создавались по направлениям работы, в них входило по 40—50 человек. Устанавливалось, что в их состав комсомольцы рекомендовались собраниями первичных организаций, определенных ЦК, а затем они утверждались бюро Центрального Комитета. Это позволяло высшему органу ВЛКСМ поддерживать постоянную связь с низовыми звеньями[26].Комиссия отдела студенческой молодежи, утвержденная в апреле 1938 г., состояла из 65 человек, в том числе было десять секретарей комитетов комсомола вузов[27]. В первичных комсомольских организациях ЦК ВЛКСМ рекомендовал создавать группы по различным участкам работы — борьбе за уплотнение рабочего дня, чистоту в столовых, с браком, за организацию культурного досуга и т. д.[28]

Эти меры способствовали улучшению работы аппаратов комитетов комсомола. Но это была, так сказать, покраска фасада здания, а оно требовало капитального ремонта.

В работе комитетов комсомола по-прежнему, а точнее всегда процветала заседательская суета, во главу угла ставился документ, а поэтому постановления и решения плодились изо дня в день. На их подготовку уходила масса времени. Восточно-Сибирский крайком комсомола за вторую половину 1933 г. провел 54 заседания, на которых было обсуждено 500 вопросов. Но это крайком, а вот ячейка вагоно-пассажирского цеха Калининского вагонного завода за три месяца обсудила 264 вопроса. Ивановский обком «сочинил» целую программу по изучению роста рядов комсомола, в которой было 49 вопросов и в каждом еще подвопросы[29]. ЦК ЛКСМ Украины в 1938 г. запрашивал от обкомов комсомола громоздкие отчеты — только по вопросам студенческой молодежи из 102 пунктов, ежемесячная информация должна была представляться по 28 разделам, которые содержали пункты и подпункты. Были разработаны разного рода схемы работы, формы отчетов, политдонесения и т. д.[30]

Во многих комитетах утвердился неприемлемый для комсомола стиль работы. На X съезде ВЛКСМ представитель комсомола Украины говорил, что в деятельности комитетов комсомола было администрирование, которое вело к ущемлению внутрисоюзной демократии. Администрирование ничего общего не имеет с воспитанием молодежи, — заявил делегат[31]. Газета «Правда» — орган ЦК ВКП (б) в передовой статье отмечала, что в практике работы комсомола сверху донизу воспитательные методы стали подменяться администрированием[32].

Пример в этом подавал ЦК ВЛКСМ. Сошлюсь на выступление члена бюро Центрального Комитета Е. Волковой. На VII пленуме в ноябре 1938 г. она говорила: «Обстановка в бюро ЦК была такая: отсутствовала всякая критика, было слепое преклонение перед авторитетом, стажем, опытом работы Косарева. Если образно выразить — Косарев был на положении бога в союзе, которому слепо доверяли, не допуская никаких замечаний. Это, мне кажется, главное. Считалось, что десятилетний стаж на посту генерального секретаря ЦК ВЛКСМ есть гарантия от всякого рода ошибок. Суть и моих ошибок в том, что, будучи не согласна с целым рядом предложений Косарева, я не выступала против них. (...) Громовые речи секретарей, безжалостное избиение критикующих, прижимали всякую инициативу и всякое желание выступать с предложениями, которые возникали в ходе работы»[33].

И это не был поклеп на бюро ЦК, генсека. Об этом говорили многие выступавшие на этом пленуме. «Косарев является генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ, но разве он не имеет ошибок, разве он не нуждается в критике?» — ставила вопрос секретарь ЦК ВЛКСМ В. Пикина и отвечала: «А этой критики по отношению к Косареву явно не хватало»[34]. «В Косарева и в его предложения верили больше, чем надо, принимали их безапелляционно. Если сказал Косарев — так и должно быть», — говорил секретарь ЦК ВЛКСМ С. Богачев[35]. «Отсутствие критики, самоуспокоенность, которая имела место в бюро ЦК, безусловная вера в Косарева, что скажет Косарев — это закон, — это было у меня. Это, я бы сказал, было и у многих членов бюро ЦК», — признавался заведующий отделом руководящих комсомольских органов ЦК Н. Белослудцев[36]. На заседаниях бюро Центрального Комитета, совещаниях комсомольских работников могли назвать топором, путаником, дворником, швейцаром[37].

Когда читаешь стенограммы заседаний бюро и пленумов ЦК ВЛКСМ, соглашаешься, что сказанное на VII пленуме не было надуманным, «выдавленным» под нажимом разоблачения так называемых врагов народа. Но почему же такой порочный стиль могли принять молодые люди, истинные большевики? Копировали «великих», — да, но разве умным, талантливым вожакам молодежи не ясно было, что это наносное, ошибочное, ничего не имеющее общего с партийностью, коммунистичностью? Почему простой, скромный, не избалованный жизнью пролетарский парень, которому в 38-м исполнилось двадцать девять, Серафим Богачев не проявил пролетарской закваски, почему и он плавал на бюрократической волне?

На утрате самодеятельного характера комсомола сказывалось то, что он чуть ли не с «пеленок» стремился стать взрослее, быть похожим на партию, «втискивал» в молодежную среду формы и методы работы взрослых организаций. Н.И. Бухарин своевременно обращал на это внимание. На III съезде РКСМ он говорил, что в комсомоле «чрезвычайно быстро, с необычайной ловкостью и необычайными способностями перенимаются все атрибуты партийной организации, начиная от машинок, машинисток и кончая соответствующими лозунгами, кончая поведением секретарей, секретарш и т. д. и т. п.»[38].

Комсомольцев не устраивала организация работы в союзе, они высказывали критические замечания, принимали решения о признании работы комитетов комсомола неудовлетворительной. В 1937 г. в Харькове из 30 вузов и техникумов в 19 работа комитетов комсомола была оценена неудовлетворительной[39]. В Западной области в 1938 г. из 36 районных организаций только в двенадцати работа была признана удовлетворительной[40].

Неудовлетворенность работой комсомола приводила к тому, что значительная часть комсомольцев отрывалась от своих организаций, выбывала из них без снятия с учета. В Смоленской области «мертвые души» составляли 42% всей организации, причем в основном это были рабочие, батраки, беднота. На заводе имени Петровского в 1934 г. числилась тысяча комсомольцев, которые ушли с завода и не встали на учет на новом месте[41].

«В наличии «мертвых душ» виноваты мы сами. Мы не сумели еще так перестроиться, чтобы привлечь к работе всех комсомольцев», — отмечал А. Косарев в 1929 г. «... «Мертвые души» — прямой результат мертвых, отживших методов работы, отмеченных администрированием и командованием», — а это его слова, сказанные в 1936 г. И каждый раз он говорил о необходимости усилить воспитательную работу, «покончить с администрированием, окриком — методами, враждебными комсомолу как воспитательной организации»[42].

Заметим, что сам термин «мертвые души» нередко понимался неправильно. Журнал «Юный коммунист» на полном серьезе называл его непартийным, навязанным врагами народа, которые «всемерно его распространяли, ловили ротозеев и беспечных руководителей на эту вредительскую удочку»[43]. А секретарь ЦК ВКП (б) А. А. Андреев под «мертвыми душами» вообще понимал чужаков. Обращает на себя и другое — метод работы комитетов комсомола именовали как прииск врагов.

В практике работы комитетов комсомола широко использовались разного рода наказания комсомольцев вплоть до исключения из его рядов. На X съезде приводились данные по союзу: за 1933 — первую половину 1935 гг. было исключено из комсомола 449 571 человек[44]. Журнал ЦК ВЛКСМ признавал, что из комсомола выгоняли по поводу и без повода, зачастую без всяких оснований[45]. Основная часть исключений была за нарушения союзной и производственной дисциплины. В Горьковской организации в 1936 г. 66% исключенных составляли комсомольцы, нарушившие дисциплину, в Сталинградской — 67, Башкирской — 72, Куйбышевской — 62%[46]. Нарушением комсомольской дисциплины, достойным исключения из ВЛКСМ, считалось, например, отсутствие в течение нескольких часов на отчетно-выборной конференции[47]. Порой допускалось прямое издевательство над комсомольцами. В Уральской области одну комсомолку обвинили в том, что она занималась ни много ни мало — проституцией. Райком партии требовал от нее справку о девственности. Дважды она приносила такие справки, а потом покончила жизнь самоубийством[48].

В комсомоле падала дисциплина, ответственность, не соблюдались элементарные нормы внутрисоюзной жизни. Как отмечал генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ, принятый на X съезде комсомола Устав не соблюдался, в ряде комсомольских организаций с ним не считались, не принимали во внимание, превращали в пустую бумажку[49]. Такую же оценку давало бюро Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) в 1937 г. В принятом им постановлении говорилось, что во многих комитетах, начиная с обкома ВЛКСМ, существовало неправильное отношение к Уставу комсомола, его рассматривали лишь как объект для изучения, а не закон комсомольской жизни[50]. В ряде мест комсомольские организации были близки к организационному распаду, нередки были случаи, когда более трети членов ВЛКСМ не посещали комсомольские собрания, комсомольцы не платили взносы по 3-6 месяцев, отрывались от комсомольских коллективов[51].

Особенно тяжелые последствия имело насаждение централизма, сковывание самодеятельности в школьных комсомольских и пионерских организациях. В апреле 1934 г. ЦК ВКП (б) принял постановление с многообещающим названием: «О перегрузке школьников и пионеров общественно-политическими заданиями». Устанавливался порядок, согласно которому Центральное бюро юных пионеров не могло давать указаний о работе среди пионеров без согласования с наркомпросами, а в самой школе пионерские мероприятия не могли проводиться без ведома заведующего школой[52]. Постановление ЦК ВКП (б) привело к тяжелым последствиям — свертыванию самостоятельности в самодеятельной детской коммунистической организации. В том же 1934 г. П. Вершков отмечал, что уставные вопросы, на которых строится пионерорганизация как организация самих детей, часто «смазываются», пионеры в таких условиях перестают чувствовать себя членами пионерского коллектива, организаторами пионерской жизни[53].

На деятельности пионерии сказывались и сталинские суждения. На X съезде ВЛКСМ говорилось, что у пионеров были свои законы и обычаи, но «Сталин указал нам, что эти «законы и обычаи» — надуманная и ненужная вещь»[54]. У пионеров традиционно были свои законы, это их постоянный атрибут. Командно-административный стиль сталинского руководства проникал всюду, даже в детские коллективы.

На X съезде ВЛКСМ в докладе Центрального Комитета говорилось, что «пионерская организация — не организация для детей, а боевая организация самих детей, работающих под руководством партии и комсомола»[55]. Правильно по сути, но на деле так не получалось, сам ЦК ВЛКСМ все больше ограничивал самодеятельные начала пионерской организации. В концентрированном виде это получило выражение в постановлении VII пленума ЦК ВЛКСМ 1951 г. Тогда устанавливалось, что планы работы пионерских дружин обсуждаются на заседаниях педагогических советов и утверждаются директорами школ, пионерских отрядов — учителями и классными руководителями. Советы и слеты дружин и отрядов можно было проводить только при участии директоров и завучей школ, учителей, классных руководителей. Пленум вновь подчеркнул, что для проведения массовых мероприятий с пионерами в школе должно быть разрешение директора, а районных мероприятий — райкомов комсомола и отделов народного образования. Даже такой сугубо пионерский вопрос, как прием детей в свои ряды и рекомендация их для вступления в ВЛКСМ, мог решаться только с учетом мнения учителей и классных руководителей[56].

Работа школьных комсомольских организаций все больше подчинялась решению общешкольных задач по обучению и воспитанию учащихся. В 1944 г в принятом XII пленумом ЦК ВЛКСМ постановлении говорилось, что жизнь комсомола и пионерии является неотъемлемой частью воспитательной работы, проводимой директорами и учителями школ, а главная их задача — помощь учителю в воспитании ребят. Пленум установил, что учителя, независимо от принадлежности к комсомолу, могли участвовать в комсомольских собраниях, директорам предоставлялось право приостанавливать выполнение «неправильных решений» комсомольских организаций, которым в свою очередь запрещалось вмешиваться в работу учителей и критиковать их на собраниях учащихся и в стенной печати. Попирались уставные положения о приеме в комсомол — в частности, было установлено, что пополнение комсомольских рядов должно идти при прямом и непосредственном участии учителей. Устанавливалась подчиненность старших пионерских вожатых наряду с комитетами комсомола и директору школы.

Такие меры объяснялись тем, что за воспитание и обучение учащихся несет ответственность школа, а потому работа комсомола и пионерии является составной частью работы школы[57].

Эта линия была поддержана и закреплена XI съездом ВЛКСМ, который установил, что вся работа комсомола должна быть подчинена учебно-воспитательным задачам школы, а массовые мероприятия могли проводиться только с разрешения директора школы[58].

ХII съезд восстановил школьному комсомолу статус самостоятельной, самодеятельной организации. В школе, так же как и в любых других коллективах, комсомольские организации подчинялись только партийным организациям. На это указывалось и в решениях ЦК ВЛКСМ. Но зависимость школьного комсомола от администрации ощущалась долгие годы. Иначе говоря, отрицательное влияние постановления ЦК ВКП (б) 1934 г. проявлялось более полувека. В этом сказывалась жесткая централизация общественной жизни, ведшая к деформации самодеятельных начал в комсомоле и пионерии.

Комсомол создавался как массовая организация. В докладе Л. Шацкина на Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодежи по программе РКСМ говорилось: «Наша платформа <...> не исключает поступления в Союз широких масс неопределившейся еще рабочей и крестьянской молодежи. В противном случае не стоило бы и создавать Союза для определенных и сознательных большевиков. Наш Союз должен быть коммунистическим по заданиям, а не по составу»[59].

Массовость союза определялась его задачами и целями. Уже при создании комсомол провозгласил своей целью участие в строительстве социализма в нашей стране. Во имя этой цели жило, трудилось абсолютное большинство молодых людей. Совпадение целей союза и широких масс юношества и определяло массовость комсомола.

В. И. Ленин видел в коммунистическом союзе молодежи организацию, распространяющую свое влияние на все молодое поколение[60]. Взгляд Ленина на массовость комсомола донес до нас Луиджи Полано, бывший в 1917-1921 гг. секретарем федерации социалистической молодежи Италии, делегатом I Конгресса и членом Исполкома КИМа, II и III Конгрессов Коминтерна. Вспоминая о втором конгрессе Коминтерна, он ссылался на Ленина, который сказал ему, что «юношеские организации должны быть массовыми», а для этого кроме распространения коммунистических идей среди молодежи они должны бороться за непосредственные требования молодых рабочих, крестьян, студентов. Более того, Ленин посоветовал работать над тем, чтобы превратить Федерацию социалистической молодежи Италии «в массовую революционную организацию рабочей, крестьянской и студенческой молодежи», подчеркнув, что «это главное»[61].

В апреле 1924 г. свое суждение по вопросу роста рядов комсомола высказал И. В. Сталин. В то время бытовало два мнения — одно за приостановку бурного роста рядов с целью закрепления принятых, другое за дальнейшее значительное расширение состава комсомола. Сталин считал, что надо одновременно и закреплять, и расширять свое влияние в деревне[62]. Иного мнения был Н. И. Бухарин, который на VI съезде РЛКСМ, состоявшемся через три месяца после выступления Сталина, высказал мысль о целесообразности приостановить массовый рост рядов комсомола, состав которого за полтора года вырос почти в три раза и достигал миллиона человек. Но вопрос был не в численном росте, а в том, что две трети комсомольцев были политически неграмотны. Поэтому, на его взгляд, следовало вначале добиться качественного улучшения состава комсомола, а затем уже продолжать увеличивать его численность[63].

Комсомол всегда выступал против кастовости, сектантства, ограничения своих рядов только «истыми» коммунистами. Видный деятель коммунистического юношеского движения Николай Чаплин отмечал, что комсомол не является передовым отрядом рабочей молодежи, организацией избранных, он объединяет в свои ряды широкие массы рабочей, бедняцкой, батрацкой молодежи, а после завоевания власти пролетариата — и значительную часть середняцкой молодежи. Вот поэтому комсомол выступал против превращения в сектантскую узкую организацию, в своего рода юношескую партию[64]. В 1928 г. ЦК ВЛКСМ обратился к комсомольским организациям с призывом «вербовки» в комсомол 100% рабочей и батрацкой молодежи[65]. В резолюции IX съезда ВЛКСМ подчеркивалось, что «выполнение этой задачи требует решительного, большевистского ускорения выполнения лозунга «100% рабочей молодежи в КСМ»[66]. ЦК ВЛКСМ постоянно контролировал реализацию этого лозунга[67].

Задачу вовлечения в комсомол всей рабочей молодежи А. Косарев назвал политической. По его мнению, вовлечение молодых рабочих в комсомол выражало борьбу за их идеологию, за создание передового рабочего класса, являлось политическимнаправлением комсомольской деятельности[68] Интересна и поучительная мысль Александра Косарева: «Некоторым товарищам кажутся странными вопросы, которые тут задавались, — сколько комсомольских ячеек организовали члены ЦК Украины или обкомов. Я уверяю вас, что секретарь ЦК Рыбкин в 1918 году и член Оргбюро по созыву 1 Всероссийского съезда Цейтлин ходили по фабрикам и заводам и своими руками создавали комсомольские ячейки. (Голос: «Тогда был другой период».) Да, тогда был другой период. Но нынешний период в еще большей мере обязывает нас заниматься разнообразными вопросами жизни рабочей молодежи»[69].

Надо сказать, что время от времени возникали предложения об ограничении роста рядов комсомола, и каждый раз они отвергались. В феврале 1939 г. пленум ЦК ВЛКСМ в принятом постановлении подчеркнул, что комсомол ставит своей целью воспитание всей молодежи, и поэтому неправильно считать, что он должен принимать в свои ряды уже «готовых, политически грамотных, воспитанных людей»[70].

Особое значение имело вовлечение в коммунистический союз крестьянской молодежи. В ходе строительства социализма по сталинской модели необходима была огромная работа по переделке сознания крестьянства. Понятно, что наиболее благодатно вести ее среди молодых людей, сознание которых формировалось уже в условиях Советской власти. Поэтому Сталин обращал внимание комсомола на необходимость усиления роста своих рядов в деревне за счет передовой, проверенной, преданной нашему строю молодежи[71].

О важности работы среди крестьянской молодежи постоянно говорил и Н. И. Бухарин. Он выступал против ограничений в приеме в комсомол по социально-классовым характеристикам, подчеркивал, что наша задача — подвести человеческий фундамент под все наше общество, «переделать весь человеческий материал». И поэтому воспитание подрастающего поколения является «электрификационной» задачей. В ее решении велика роль комсомола и пионерии, именно в их рядах идет перековка этого «человеческого материала», а поэтому вопросы роста их рядов имеют архиважное значение[72].

Однако комсомолу не удавалось добиться широкого вовлечения в свои ряды крестьянской молодежи. Даже в 1938 г. всего 7% колхозной молодежи состояло в его рядах[73]. В это время в Калининской и Кировской областях на 9-10 колхозов приходилась всего лишь одна комсомольская организация[74]. В определенной мере это вызывалось тем, что комсомол не принимал в свои ряды детей кулаков и других слоев общества, отнесенных к так называемым чужакам. Не разрешалось принимать их даже в том случае, если они хорошо работали и учились, участвовали в общественной жизни и даже не имели связей с родителями.

В целом ряды комсомола последовательно росли, однако неравномерно. В 1928-1931 гг. численность комсомольцев увеличилась с 2 до 5,4 млн. человек, а в 1937 г. по сравнению с 1932 г. упала с 5,4 до 4,8 млн., затем в 1938-1940 гг. выросла с 4,8 до 10,3 млн. человек[75].

Бурный рост рядов комсомола в 1928-1933 гг. объясняется, с одной стороны, патриотизмом молодежи, ее стремлением активно участвовать в строительстве социализма. С другой — комитеты комсомола форсировали рост рядов, налицо была погоня за цифрой. За 1931 г. в комсомол было принято 3416 тыс. человек — в среднем по 6200 юношей и девушек в день[76]. Особенно наглядно эта цифра выглядит при сравнении с численностью союза на начало 1931 г. — 3145 тыс. членов ВЛКСМ. Иначе говоря, за год было принято в комсомол молодых людей больше, чем в нем состояло на начало года. На VII Всесоюзной конференции ВЛКСМ С. Салтанов справедливо отметил, что для многих комсомольских организаций в этот период рост рядов был самоцелью[77].

А вот как изменялась численность комсомола в последующие годы: на 1 января 1932 г. — 5 411 414, 1933 г. — 4 547 186, 1934 г. — 3 750 975, 1935 г. — 3 531 893, 1936 г. — 3 912 153, 1937 г. — 4 282 309 человек[78]. Падение численности состава во многом было связано с обстановкой в стране, поиском воображаемых врагов народа. Действовала установка — лучше не принять в свои ряды десять достойных молодых людей, чем пропустить в их число одного классово чуждого или политически колеблющегося[79]. В 1933 г в редакционной статье журнала «Известия ЦК ВЛКСМ» говорилось — «линия союза в росте заключается на современном этапе в том, чтобы ограничить прием в комсомол, вплоть до отказа от дальнейшего приема в ряды ВЛКСМ в ряде мест и районов»[80]. С другой стороны, слабый рост рядов относили на происки врагов народа, которые якобы выдвигали искусственные преграды молодым людям для вступления в комсомол.

В эти годы комитеты комсомола придирчиво относились к молодым людям, вступавшим в комсомол. Складывается такое впечатление, что рост рядов союза сдерживался искусственно. Вот примеры по 1938 г. Комитет комсомола московской школы № 167 не принял в комсомол школьницу на основании того, что она не ответила на один из 17 (!) заданных ей политических вопросов. В их числе были такие: «Что произошло на острове Гаити?», «Где, на какой улице, какого числа, в каком доме обнаружили оружие Де-Ля Рока?», «В каком году и какого числа зародился рабочий класс?»[81]. В Тракторозаводском райкоме Сталинграда вступавшему в комсомол молодому рабочему задали десять вопросов о съездах партии, текущих политических событиях. При ответе на вопрос: «Кто сейчас воюет против республиканской Испании?» — члены комиссии не были удовлетворены тем, что вступающий сказал только о фашистах, а, по их мнению, надо было назвать еще мятежников[82]. На Ленинградском предприятия «Красный парус» вступающим задавали по 20-30 политических вопросов[83]. В Камском райкоме комсомола Красноярского края при приеме в комсомол просили рассказать о коммунистических взглядах Ленина и Сталина, сущности произведений Ленина об имперализме[84].

Ужесточение требований к вступающим в комсомол, которые нередко были более жесткими, чем при приеме в партию, стало тогда системой. Сошлюсь на секретаря МК и МГК ВЛКСМ В. Александрова: «В некоторых организациях прием в комсомол превращают в политический экзамен, задают вновь вступающему массу политических вопросов, и товарищи, вступающие в комсомол, боятся этих вопросов, идут на бюро райкома с некоторым страхом»[85].

Обострился вопрос и с дачей рекомендаций для вступления в комсомол. Комсомольцы боялись их давать, так как в случае признания рекомендованных «чуждыми элементами», тем более «врагами народа», их тоже привлекали к ответственности за потерю бдительности и связь с «прокаженными». Секретарь ЦК ВЛКСМ П. Вершков, касаясь засоренности Ленинградской организации «чуждым и сырым элементом», писал: «Нельзя забывать того, что этих людей кто-то принимал в комсомол, у кого-то не хватило классового чутья и благодаря этому в комсомол проникали чужаки»[86]. Чтобы выйти из создавшегося положения, секретари Ленинградского обкома ВЛКСМ А. Любин и ЦК ЛКСМ Украины И. Усенко предлагали принимать в комсомол без рекомендаций[87]. Так решался вопрос роста рядов комсомола в 30-х гг., решался неоднозначно. А. А. Андреев говорил в 1935 г.: «Захотим увеличить на 20-30 процентов, завтра же увеличим организацию комсомола»[88]. Слишком залихватски заявлял секретарь ЦК ВКП (б). На самом деле все было сложнее.

Главный вывод, который напрашивается сам собой, — рост рядов ВЛКСМ всецело зависел от обстановки в стране, от места комсомола в политической системе общества.

Внутрисоюзная жизнь направлялась не на развитие самодеятельности, инициативы комсомольцев, а на мобилизацию молодых людей на выполнение партийных директив. В журнале «Молодой большевик» в редакционной статье была примечательная фраза: «Внутрисоюзная демократия есть форма большевистского воспитания комсомольцев в духе полного доверия и преданности партии», а тем более ее заголовок: «Обстановка требует, задачи диктуют»[89]. Здесь упускался главный смысл внутрисоюзной демократии — организация самодеятельности объединенной в союзе молодежи, создание условий для активности, боевитости комсомольских коллективов. Думается, что делалось это неслучайно, нужно было увести молодых людей от их личных интересов, все подчинить реализации сталинской политике, обеспечению безоговорочного подчинения партии.

Одним из важнейших элементов внутрисоюзной демократии является подбор и расстановка кадров и актива. Наиболее значимые решения на этот счет принял пленум ЦК ВЛКСМ в ноябре 1926 г. Поиск оптимальной демократической системы выборов ЦК ВЛКСМ называл в числе главных элементов перестройки работы комсомола[90]. Тогда ставилась задача более широкого обсуждения комсомольцами кандидатур в составы руководящих органов. Было признано неверным, недопустимым для самодеятельной организации «навязывание» кандидатур в бюро ячеек и комитетов, голосование списком. Главное внимание при выборах предлагалось направлять на подготовительную работу, прежде всего на предварительное обсуждение кандидатур в первичных организациях, на собраниях актива, в цеховых ячейках. Ставилась задача до собрания или конференции проводить отчеты в нижестоящих комсомольских коллективах, знакомить комсомольцев с материалами отчетов с тем, чтобы они могли дать объективную оценку работе комитетов комсомола и избранного в них актива.

Как видим, тогда были выработаны интересные решения по выдвижению комсомольских кадров и актива, позволявшие преодолеть шаблон в проведении отчетов и выборов, превратить такой формализованный элемент комсомольской работы, как отчетно-выборная кампания, в эпохальную страницу жизни комсомольской ячейки, использовать ее для активизации союзной работы. Поднимался и такой принципиальный вопрос демократизации выборной системы — комсомольская организация или ячейка «должна иметь фактическую возможность смены своих руководителей, смены любого секретаря, любого бюро или комитета»[91].

К сожалению, в последующие годы эти установки не получили воплощения в жизнь. Все больше сказывался разрыв между словом и делом — тем, что говорилось в документах, и тем, что было на практике.

Серьезно тормозила демократизацию кадровой политики так называемая номенклатура комитетов комсомола. Комитеты комсомола контролировали подбор кадров, входящих в нее, навязывали на эти должности своих ставленников, проводили собеседования с комсомольскими работниками, давали оценки их работы, утверждали эти кадры своими решениями. Конечно, кадровый вопрос имеет важное, определяющее значение для любой организации, он должен находиться под контролем руководящих органов. Но в то же время система должна быть такой, чтобы не ущемлялись права комсомольцев в выборе своих вожаков. Сложившаяся в 30-х гг. практика фактически лишала комсомольцев пользоваться этим уставным правом.

На X съезде ВЛКСМ справедливо критиковалась как негодная система, когда уже после утверждения Центральным Комитетом ВЛКСМ комсоргов школ, помощников политотделов по комсомольской работе всельском хозяйстве, на железнодорожном транспорте их избирали комсомольцы. В результате выборы становились фикцией, чистой формальностью. Любопытно, что на съезде не предлагалось передать решение этих вопросов непосредственно комсомольским организациям, об этом и речь не могла тогда идти. Делегаты говорили лишь об усовершенствовании бюрократической антидемократической системы подбора и расстановки кадров с тем, чтобы ЦК ВЛКСМ вначале высказывал рекомендации по кадрам, потом их избирал и уже после этого они бы утверждались в Центральном Комитете[92].

Осуществление этих предложений могло несколько демократизировать систему подбора кадров, но она все равно оставалась бы далекой от подлинной демократии — настолько утвердился формализм в решении кадровых вопросов. А. Косарев на X съезде критиковал комитеты комсомола, которые пытались самостоятельно, без ведома ЦК ВЛКСМ решать вопросы о секретарях райкомов. Принятым X съездом Уставом был введен порядок, по которому секретари райкомов, горкомов утверждались обкомами, крайкомами, ЦК комсомола республик, а затем и Центральным Комитетом[93]. Вот как говорилось тогда в Уставе: «Секретари городских, окружных и районных комитетов утверждаются обкомом, крайкомом или ЦК ЛКСМ нацреспублики с последующим утверждением ЦК ВЛКСМ»[94].

Назовем номенклатуру ЦК ВЛКСМ 1937-1938 гг.: все секретари, инструктора по пропаганде, заведующие, заместители заведующих отделами, председатели комиссий по приему и исключению из ВЛКСМ обкомов, крайкомов, ЦК комсомола республик, секретари райкомов, горкомов, помощники по комсомолу политуправлений ведомств (Главсевморпуть, ГВФ, наркоматы сельского, водного хозяйства, железнодорожного транспорта и др.), комсорги школ, представители ВЛКСМ в КИМе, редакторы комсомольских и пионерских газет и журналов. Всего в номенклатуру Центрального Комитета входило около 6 тыс. должностей[95].

Когда смотришь протоколы бюро ЦК ВЛКСМ за те годы, невольно задумываешься, зачем нужна была такая централизация решения кадровых вопросов, насколько же было это формальным делом, если те же секретари райкомов комсомола утверждались списками, причем, как правило, путем заочного голосования. Естественно, никто в ЦК ВЛКСМ и не видел утверждаемых секретарей райкомов. Так же списком и снимали с работы, особенно в связи с так называемой враждебной деятельностью.

Состав комсомольских кадров значительно проигрывал от того, что молодых людей на комсомольскую работу подбирали комитеты комсомола без рекомендаций первичных организаций, как это предусматривалось самими же решениями ЦК ВЛКСМ[96].Это приводило к тому, что комсомольские работники передвигались по должностной лестнице по мере приобретения практического опыта, но в то же самое время теряя связь с жизнью, с первичными комсомольскими коллективами.

К чему приводила такая система подбора кадров, можно проиллюстрировать на примерах. За вторую половину 1937 г. в Узбекистане было заменено 54 из 105 секретарей райкомов комсомола. Из них половина пришла из самих райкомов, а 14 человек были на финансовой и канцелярской работе и лишь 6 человек непосредственно из первичных организаций. Совершенно ненормальное положение сложилось с комплектованием состава бюро райкомов и горкомов комсомола. Всего в их составе в республике было 800 человек, из них 622 работали в государственных учреждениях, таких, как райфинотдел, райзаготскот, райзо. Непосредственно с производства было всего 29 человек. И это не было исключением. В Казахстане из 125 секретарей райкомов — 94 ранее работали управделами и счетоводами этих комитетов[97].

Партия и комсомол заботились о том, чтобы среди комсомольских работников были коммунисты, политически подготовленные молодые люди. Уставом ВЛКСМ закреплялось положение о том, что секретари всех комитетов комсомола от райкомов должны быть коммунистами, причем с определенным партийным стажем. Обращает на себя внимание то, что этот стаж определялся дифференцированно, в том числе даже для рабочих. Так, на должность секретарей горкомов могли выдвигаться молодые рабочие, имеющие комсомольский стаж не менее 4-х лет и партийный — 2 года, а для остальных — 5 лет комсомольского и 3 года партийного стажа[98]. В 1934 г. на комсомольском учете состояло 321 тыс. коммунистов, партийная прослойка среди комсомольцев составляла 8,8%[99].^а

Особое значение имело партийное ядро в колхозных комсомольских организациях. В 1936 г. в 55% колхозов, где были комсомольские организации, не было партийных. Вместе с тем в девяти из каждых десяти колхозных комсомольских организаций не было партийного ядра. В Московской области в 1932 г. из 860 секретарей колхозных комсомольских организаций только 77 были коммунистами, или 8,9%. В середине 30-х гг. 1,6% комсомольцев-колхозников являлись коммунистами[100].

В 30-х гг. согласно Уставу партии все коммунисты в возрасте до 20 лет включительно, независимо от избрания в руководящие органы, обязаны были стоять на комсомольском учете[101]:Но на самом деле в комсомоле были коммунисты и более старшего возраста. Поэтому партрядро было достаточно высоким. Комсомольцы выдвигали молодых коммунистов в составы руководящих органов, секретарями комсомольских организаций. Но не всегда коммунисты охотно давали согласие на избрание секретарями первичных организаций, то есть там, где надо было работать непосредственно с молодежью, а не заниматься бумаготворчеством в комитетах комсомола. Так, в Харьковском библиотечном институте в 1937 г. почти каждый третий комсомолец одновременно был коммунистом, однако среди секретарей комсомольских организаций их не было[102].

На X съезде ВЛКСМ делегат Гаврилов из Казахстана поднимал вопрос о нецелесообразности сохранения уставного положения об обязательности для секретарей райкомов быть коммунистами[103]. Тогда это не было поддержано, предложение было «несвоевременно», так как партия стремилась усилить свое руководство комсомолом, да и комсомол был в этом заинтересован. От этой уставной нормы не отказался даже XX съезд ВЛКСМ, проходивший в 1987 г., уже в условиях перестройки и демократизации общества, но жизнь потребовала отказаться от регламентации избрания коммунистов на руководящие должности в комитетах комсомола, что и сделал XXI съезд в 1990 г.

Для комсомольских работников немаловажное значение имеет образовательный уровень. И дело здесь далеко не в анкетных данных. Комсомольский вожак постоянно общается с молодежью, занимается исключительно сложным делом — воспитанием молодого человека, формированием мировоззрения. А это требует знаний, опыта, эрудиции.

К сожалению, образовательный уровень комсомольских кадров, вплоть до руководителей ЦК ВЛКСМ, был невысок. Вот состав секретарей ЦК ВЛКСМ в 1937-1938 гг.: Ш. Тимиргалина — незаконченное высшее, К. Белобородов — среднее, С. Уткин — незаконченное среднее, С. Богачев — низшее[104].Всячески нужно приветствовать, что С. Богачев и С. Уткин выросли из рабочих, хорошо знали истинную жизнь, но столь высокие посты в комсомоле, конечно же, требовали должного образовательного уровня. Тем более С. Богачев занимался идеологической работой, по совместительству он являлся и ответственным редактором журнала ЦК ВЛКСМ «Юный коммунист». Не могу согласиться со злобной редакционной статьей этого журнала «До конца выкорчевывать вражескую агентуру в комсомоле» по поводу VII пленума ЦК ВЛКСМ, снявшего в ноябре 1938 г. секретарей ЦК ВЛКСМ, в которой говорилось, что С. Богачеву, «абсолютно безграмотному человеку», специально было поручено руководить пропагандой, чтобы развалить работу по идейному воспитанию молодежи[105]. Пролетарский парень, до мозга кости коммунист, но как бы там ни было должность секретаря Центрального Комитета, занимающегося идеологической деятельностью комсомола, требовала высокого образовательного уровня, эрудиции, культуры.

После разгрома кадров в 1937-1938 гг. к руководству комсомольскими организациями приходили люди, имеющие, как правило, среднее и незаконченное среднее образование. В 1939 г. даже многие первые секретари обкомов, крайкомов комсомола имели неполное среднее образование[106].

Нельзя обойти и такую традиционную «болезнь» комсомольских вожаков, как всезнайство. Многие из них заносчиво считали, что все знают, что им не надо учиться, приобретать знания. Хорошо это передано в докладе А. Косарева на V пленуме ЦК ВЛКСМ в феврале 1938 г., дадим его сюжет по стенограмме: «Некоторые наши руководящие работники комсомола думают, что положение секретаря уже само по себе гарантирует знание вопросов марксизма-ленинизма. (Смех). Почему вы смеетесь? По-моему, это правильное утверждение. Забывают о том, какой бы чин ты из себя ни представлял, какой бы пост не занимал и то и другое само по себе знаний не гарантирует»[107].

В силу недостаточных знаний у комсомольского актива и даже пропагандистов программа их переподготовки обязательно предусматривала повышение общеобразовательных знаний. Сошлемся на учебный план областных, краевых и республиканских школ деревенских пропагандистов, утвержденный ЦК ВЛКСМ 29 декабря 1939 г. На четыре месяца занятий отводилось 700 учебных часов, в том числе: история СССР — 100, история ВЛКСМ — 250, политэкономия — 100, экономическая география — 60, Конституция — 40, родной язык — 100, Ленин и Сталин о комсомоле — 30, «о коварных методах и приемах иностранных разведок» — 20 часов[108]. Как видим, учебный план был ориентирован не только на повышение политической культуры пропагандистов, но и их общего образования. Обращает на себя внимание объем курса по истории ВЛКСМ — 250 часов. Безусловно, это надо приветствовать, но в то же время трудно представить, чем же наполнялся такой большой объем учебных часов.

В середине 30 гг., в период расцвета культа личности изменился подход к возрастным критериям комсомольских кадров и актива. С самого первого председателя ЦК РКСМ Ефима Цейтлина и до генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева руководителями ВЛКСМ становились в «комсомольском возрасте». Е. Цейтлин — в 20 лет, О. Рыбкин — 19, Л. Шацкин — 19, П. Смородин — 25, Н. Чаплин — 22, А. Мильчаков — 25, А. Косарев — 25 лет[109]. На Николае Михайлове, который стал первым секретарем Центрального Комитета в 32 года, а ушел из комсомола в сорок четыре, эта традиция оборвалась. Конечно, это не могло не сказываться на работе комсомола, на всем корпусе комсомольских кадров.

Еще до Октября В. И. Ленин писал: «Нередко бывает, что представители поколения пожилых и старых не умеют подойти, как следует, к молодежи, которая по необходимости вынуждена приближаться к социализму иначе, не тем путем, не в той форме, не в той обстановке как ее отцы. Поэтому, между прочим, за организационную самостоятельность союза мы должны стоять безусловно...»[110] А вот как говорил член Политбюро ЦК ВКП б) Г.Е. Зиновьев: «В партии считается добродетелью, если кто-либо имеет за собой 10-15 лет работы в ЦК. Можно ли то же самое сказать о комсомоле? Нельзя, потому что это организация молодежи»[111].

Так говорил Ленин, так думали руководители партии в середине 20-х гг. Совсем иное отношение к возрасту руководителей комсомола было в конце 30-х гг., в условиях расцвета культа личности, ужесточения партийного диктата в стране. В 1939 г. об этом говорил секретарь ЦК ВКП б) А. А. Андреев: «Если к руководству комсомольской организации предъявляются теперь особо высокие требования, то совершенно неправильным являются настроения, что руководителем в комсомоле должен быть только человек комсомольского возраста. Дело социалистического воспитания молодежи архиответственное, работа комсомола настолько важна, что партия и руководство комсомола должны держать на руководящих постах в ВЛКСМ людей с большим опытом не только комсомольской, но и партийной работы»[112]. Это было прямой установкой партии, опять же по сугубо внутрисоюзному вопросу, которую обязательно нужно было проводить в жизнь, хотя она и противоречила юношескому характеру союза. Обращает на себя внимание сама постановка вопроса — партия «держит» комсомольцев на руководящей комсомольской работе, а как тогда с Уставом, который предусматривал, и это естественно, что руководящие органы избирают сами комсомольцы? Как воспринять установку секретаря ЦК партии о том, что комсомольские руководители еще до выдвижения в комитеты комсомола должны иметь опыт партийной работы?

Следует заметить, что комсомол выступал против старения своих кадров, но на практике это не получалось. На III пленуме ЦК ВЛКСМ в 1937 г. А. Косарев говорил, что «в некоторых организациях союза образовалось значительное количество довольно пожилых секретарей райкомов, горкомов в возрасте 30-32 лет. Иные из них по 5-7 лет сидят на секретарском посту, работают без огонька, а в организациях для роста молодого актива образовалась своеобразная пробка». Участники пленума одобрительно восприняли эти слова, в зале раздались голоса: «Правильно»[113].

Надо сказать, что вопрос о возрасте комсомольских работников, особенно секретарей комитетов, всегда был актуальным. Сами комсомольские активисты негативно относились к старению кадров. Но установить разумное сочетание опытных и молодых кадров так и не удавалось.

В 30-х гг. в комсомоле широко было развито назначенчество комсомольских работников. В 1934 г. в докладе на пленуме ЦК ВЛКСМ, посвященном итогам XVII съезда ВКП (б), П. Вершков отмечал, что в комсомоле широко практиковалось назначенчество комсомольских руководителей вышестоящими организациями, комсомольцы даже порой в лицо не знали людей, которых ставили у руководства организацией. П. Вершков передал образное выражение одного комсомольца: ложишься спать при Петрове, а просыпаешься — секретарем сидит Иванов[114]. И в этом была немалая доля правды. На Ленинградском заводе им. Жданова в комсомольской организации турбинного цеха за год сменились пять комсоргов, и ни один из них не отчитывался о своей работе[115]. В Одесской области в двух райкомах за три месяца сменилось по четыре первых секретаря; были случаи, когда комсомольцы просто не знали, кто в данное время был секретарем их комсомольской организации[116].

О подобных недостатках в работе с кадрами озабоченно говорили делегаты X съезда. Но и после съезда назначенчество не уменьшалось. В журнале «Известия ЦК ВЛКСМ» рассказывалось о комсомольской организации люберецкого завода в Подмосковье, где в 1937 г. в 9 из 16 цехов были заменены комсорги, несмотря на протесты комсомольцев. Замену комсоргов цехов проводил секретарь комитета комсомола без согласия членов комитета; были случаи, когда комсоргов меняли пропагандисты комсомольской политсети. В самом заводском комитете комсомола из 11 членов четыре были кооптированы. Такое же положение было на заводе «Красный Профинтерн» Западной области, где пять членов комитета комсомола были кооптированы, и это при условии, что согласно Уставу здесь должны были ежемесячно проводиться комсомольские собрания, на которых комсомольцы и должны были избирать своих вожаков. В редакционной статье «Внутрисоюзная демократия — незыблемая основа ВЛКСМ» признавалось, что большинство состава местных руководящих органов было кооптировано[117]. Вот налицо расхождение слова и дела — название статьи за демократию, а в жизни — против нее.

Этот вопрос приобрел настолько острое значение, что в следующем номере журнала снова поднимается тревога по поводу массовой практики кооптаций. Вновь в редакционной статье и опять с примечательным названием «Демократический централизм в комсомоле» говорилось, что общеизвестны факты, когда решениями бюро райкомов, горкомов комсомола утверждаются секретари комитетов комсомола первичных организаций без ведома и согласия комсомольцев, о назначенных вожаках они в лучшем случае узнавали из информации райкомов. Райкомы не считаются с мнениями комсомольцев — признавал орган ЦК ВЛКСМ. Такое же положение было в районном звене, где секретарями райкомов нередко работали молодые коммунисты, не избранные не только пленумами, но даже и бюро райкомов комсомола[118]. В 1937 г. на III пленуме ЦК ВЛКСМ А. Косарев отмечал, что «кооптации иногда принимают прямо смешные формы, когда один из членов комитета кооптирует по 15 членов в дополнение к себе»[119].

В Центральном Комитете ВЛКСМ после 1938 г. основная часть членов ЦК была кооптирована в связи с тем, что избранных X съездом членов выборных органов по необоснованным обвинениям исключили из их состава. А если учесть, что XI съезд состоялся только в 1949 г., то есть через 13 лет после X съезда, то понятно, что без кооптации центральные выборные органы действовать просто не могли. Журнал ЦК ВЛКСМ «Комсомольский работник» вынужден был постоянно информировать о кооптациях в составе Центрального Комитета ВЛКСМ[120].

Партия не только не уберегла комсомол от этих нарушений внутрисоюзной жизни, но и способствовала внедрению несвойственных молодежной организации методов работы с кадрами и активом.

Как известно, И. В. Сталин насаждал в партии ротацию партийных кадров — передвижение из одной организации в другую, в большинстве случаев эти работники не избирались конференциями, а кооптировались в выборные органы. Это было грубейшее нарушение уставных норм. Такая же практика перекочевала и в комсомол. Вот несколько примеров. В 1936 г. секретарем Харьковского обкома ЛКСМУ стал комсомольский работник из Ленинграда, на должность первого секретаря Курского обкома был направлен второй секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии, в Алма-Ате первым секретарем обкома стал первый секретарь Кизгизского обкома комсомола, вторым секретарем ЦК ЛКСМ Туркмении назначили комсомольского работника из Кировского края[121].Обменялись между собой секретарями Дальневосточный и Северо-Кавказский крайкомы комсомола[122].

Такая практика была и в последующем. В 1939 г. исполняющими обязанности первых секретарей ЦК ЛКСМ Киргизии, Вологодского и Мордовского обкомов ЦК ВЛКСМ назначил комсомольских работников из Московской и Куйбышевской комсомольских организаций[123].

Понятно, что могут быть случаи, когда нет возможности подобрать руководителя из состава самого комсомольского комитета, но какая была необходимость в массовой общественной молодежной организации перебрасывать комсомольских работников из одной территории в другую. Как отмечалось на X съезде, некоторые комсомольские работники исколесили страну вдоль и поперек, их перебрасывали с востока на запад и обратно. Справедливо отмечалось — инструкцию Центрального Комитета о том, что предложения по кандидатурам необходимо обсуждать в нижестоящих организациях, практически нельзя выполнять, так как секретарей райкомов утверждает ЦК ВЛКСМ[124]. Для самодеятельной молодежной организации утвердившийся стиль решения кадровых вопросов был совершенно неприемлем. Перестановки руководителей комсомольских организаций говорили о все большей утрате комсомолом самодеятельного характера.

Комсомол постоянно вел борьбу с бюрократизмом, формализмом, а эта болезнь по-прежнему давала о себе знать. Здесь, видимо, виноваты не только комсомольские работники, но и само положение комитетов комсомола, которые были над комсомольцами, а не в их подчинении. Отсюда комсомольские работники не чувствовали своей ответственности перед членами ВЛКСМ и более того — перед выборными органами.

Примечательны замечания Н. И. Бухарина. Он критиковал проявления комчванства в поведении комсомольских вожаков в заявлениях такого рода — «могу делать, что хочу», «что моя левая нога хочет», «все равно наказан не буду». Бухарин назвал это «кастовым застыванием», перерождением и призвал комсомол «бешено бороться против этого», так как эта тенденция особенно опасна для молодого человека, когда происходит становление его жизненной установки. Если молодой человек хотя немного пойдет по линии такого окостенения, то, несмотря на наличие портфеля, значков и прочих «атрибутов коммунистической добродетели», из него будет расти «порядочная сволочь». Может, и грубовато сказано, но, как говорится, удар в «десятку». Николай Иванович обращал внимание одного из первых корпусов комсомольских кадров на недопустимость в комсомоле метода командования. «Если вы этой тенденции не будете каждый год на вашем съезде ломать хребет, с комсомольской организацией будет плохо». Комчванство, пояснял Бухарин, — это начальничество, которое развивается как симптом бюрократизма[125].

В 1934 г. ЦК ВЛКСМ призывал вышибать из руководящих комсомольских органов «неисправимых болтунов», «вельмож», «белоручек»[126]. Но искоренить их было не так легко. На пленуме ЦК ВЛКСМ 15 июня 1935 г. А. Косарев сурово осуждал становившееся традицией зачитывание на комсомольских собраниях приветствий, направление приветственных телеграмм... «Это уже до ячейки дошло: «дорогому секретарю райкома». Вот до чего дело дошло. «Под вашим руководством» и т. д. Аплодисментами встречают»[127].

В 1937 г. в журнале «Известия ЦК ВЛКСМ» А. Нелепин рассказывал, что в Казахстане были нередки случаи, когда имя секретаря крайкома ЛКСМ носили пионерские отряды, а на одной стройке висел плакат «Ни одного неграмотного комсомольца. (Таштитов)». В статье говорилось о многочисленных фактах вождизма, зазнайства, угодничества, подхалимства. «Активист, страдающий вождизмом и зазнайством, отрывается от комсомольцев и молодежи, превращается в какого-то вельможу». Правильно было подмечено, но уверен ли был автор, говоря о том, что образец скромности показывал Сталин[128].

Эта критика раздавалась в 1937 г., а в начале 1938 г. на пленуме ЦК ВЛКСМ говорилось, что новый секретарь ЦК ЛКСМ не успел еще дойти до секретарского кресла, как в его адрес стали раздаваться аплодисменты, приветствия, вывешивались портреты. «Дело доходит до смешного абсурда», — заметил А. Косарев[129].

ЦК ВЛКСМ перенимал не лучший опыт партийных комитетов — грубо обращался с кадрами, вместо воспитания прибегал к наказаниям, снятию с занимаемых постов комсомольских работников. В 1937 г. А. Косарев говорил, что комсомольские работники «не фотографы, не репортеры в плохом смысле слова. Мы люди, стоящие у власти, помогающие партии руководить». Поэтому надо снимать, «привлекать к ответственности тех, кто может правильно работать, но не желает, ленится»[130]. Он обращал внимание на то, что среди комсомольских кадров есть политиконстатирующие, хитрющие люди с гнилыми чертами[131]. Секретарь ЦК ВЛКСМ П. Вершков также отмечал, что к руководству комитетами часто приходили люди явно негодные, классово чуждые[132].

Укоренилась совершенно неприемлемая для коммунистической организации практика снятия комсомольских работников даже без вызова их на заседания комитетов — то есть заочно[133].Комсомольских работников освобождали от работы по всякому поводу и без повода, они оказывались в таком положении, когда и оправдываться было нельзя, никакие доводы не рассматривались и не учитывались. Документы дают представление, за что снимали комсомольских работников: неверие в силы партии и комсомола, потерю бдительности, политические ошибки, моральное разложение, гнилое поведение, саботаж выполнения партийных указаний, недостатки в воспитательной работе, «контрреволюционную» деятельность близких и дальних родственников, скрытие социального происхождения...[134]

Вот характерный пример оценки комсомольских кадров. В середине 1928 г. ЦК ВЛКСМ обратился с письмом ко всем членам ВЛКСМ Смоленской области. В нем говорилось, что в руководстве областной организации были неустойчивые в классовом отношении люди, скатывающиеся на позиции врага, чуждые, враждебные элементы. Они обвинялись в том, что срывали классовую линию, портили взаимоотношения с рабочей и трудящейся молодежью, разлагали рабочих-активистов. «Смоленское дело есть яркое выражение того, как комсомольских руководителей, даже из рабочих, заедает рутина, обломовщина, обывательщина, отрыв от масс, слепота перед классовым врагом, и в результате их перерождение». После такого уникального набора ярлыков в адрес людей — комсомольских работников их же обвинили за то, что они по отношению к критиковавшим их комсомольцам применяли «различного рода репрессии, приклеивали ярлыки оппозиционеров и бузотеров»[135].

Конечно, нельзя оправдывать факты пьянства, недисциплинированности комсомольских работников, но зачем нужны были агрессивная атака, оскорбительные ярлыки. Обратим внимание и на то, что в письме ЦК ВЛКСМ говорилось и о репрессиях в комсомольской организации.

Это был, повторяем, всего лишь 1928 г. А через десять лет А. Косарев напрямую связывал недостатки в работе комсомольских вожаков с вражеской деятельностью. Он говорил: «Там, где комсомольский работник отрывается от масс, где не ведется большевистская работа по политическому воспитанию молодежи, там создается благоприятная почва для вражеской подрывной работы»[136].

ЦК ВЛКСМ проводил так называемые проверки комсомольских кадров, на места выезжали комиссии во главе с секретарями Центрального Комитета. В частности, такая ревизорская проверка проходила в Белоруссии. В августе 1933 г. не без участия руководства Центрального Комитета комсомола было принято постановление ЦК ВКП (б) «О положении комсомола Белоруссии и состоянии партруководства», которым поручалось не ЦК ЛКСМ, а «ЦК КП(б)Б в двухмесячный срок пересмотреть и укрепить состав секретарей райкомов и ячеек комсомола проверенными, партийно-выдержанными комсомольскими работниками». С ведома ЦК ВЛКСМ партийные органы ориентировались на вмешательство во внутрисоюзный вопрос, на ущемление уставных прав комитетов комсомола в подборе и избрании комсомольских вожаков. И это было в то время, когда ЦК ВЛКСМ в своих документах выступал за демократическую форму избрания активистов. Кроме того, ЦК ВКП (б) поручал ЦК Компартии Белоруссии и ЦК ВЛКСМ (опять же не ЦК ЛКСМ Белоруссии) «принять меры к оздоровлению комсомольской организации и самоочищению ее рядов от классово чуждых и примазавшихся элементов»[137]. Предлагалось и опять же ЦК КПБ уже через три месяца представить отчет об исполнении этих указаний. И рапортоватьбыло о чем. В республике практически прекратился прием в комсомол, многие комсомольцы исключались из союза. В результате «принятых мер» состав ЛКСМ Белоруссии резко сокращался: на начало 1933 г. — 107 тыс. человек, 1934 г. — 83 тыс., 1935 г. — 59 тыс.

В докладе ЦК ВЛКСМ на X съезде справедливо говорилось, что комсомолу как организации коммунистического воспитания должны быть свойственны самодеятельные начала, что работа в ней должна организовываться «силами самой молодежи, не за нее, а вместе с ней, опираясь на нее, во главе ее»[138] . В то же время комсомол обрастал штатными работниками, что вело к обюрокрачиванию, оказениванию комсомольской работы.

Приведем официальные данные о количестве штатных комсомольских работников в ВЛКСМ[139].

В указанные данные входят работники всех комитетов комсомола от райкомов до ЦК комсомола республик, а также освобожденные работники в первичных организациях. В 1937 г. освобожденными, штатными работниками были 1097 секретарей фабрично-заводских комитетов, 1384 комсорга общеобразовательных школ и 52 секретаря комитетов комсомола вузов[140].

Как видим, количество штатных работников из года в год росло: с 1936 по 1940 гг. оно выросло более чем в два раза. На наш взгляд, партия и комсомол шли на такое увеличение штатных работников не столько из-за потребности комсомольской работы, сколько в силу стремления ужесточить контроль за молодежью, что было прямым следствием политики культа личности. Об этом в определенной мере может свидетельствовать и то, что после спада репрессий, гонений на комсомольцев было принято решение о резком сокращении комсомольских штатов — на 65%[141]'.

Штаты аппарата ЦК ВЛКСМ на 1937 г. составляли: ответственных работников — 140 человек, технических — 92, всего 232 человека. На 1939 г. они были утверждены уже в количестве 401 единицы, в том числе 274 ответственных работника[142]

Интересно посмотреть на распределение ответственных работников в аппарате на начало 1939 г.; секретарей — 5, отделы — кадров комсомольских органов — 75, оргинструкторский — 53, пропаганды и агитации — 45, крестьянской молодежи — 9, военно-физкультурной работы — 8, школьной молодежи — 14, пионеров — 16, управление делами со службами —20, особый сектор —21[143]. Как видим, наибольшее внимание уделялось укреплению подразделений, занимающихся кадрами, контролю за работой местных комсомольских организаций. Чрезмерно большим был и особый сектор, который вел документацию Центрального Комитета. Во всем этом чувствуется отпечаток времени. Заметим, что в последующем, несмотря на значительный рост численности комсомола, эти отделы не были столь многочисленными.

На подборе, воспитании кадров особенно сказывались сталинские методы. При всем уважении к тем, кто был в комсомольском активе тех лет, нельзя не согласиться с А. Н. Шелепиным (в то время первый секретарь ЦК ВЛКСМ), который на пленуме ЦК ВЛКСМ 5 апреля 1956 г. говорил, что культ личности выработал у комсомольских работников пренебрежительное отношение к инициативе с мест, получили развитие такие уродливые явления, как замазывание недостатков, лакировка действительности, парадность, шумиха, очковтирательство, развилось немало подхалимов, аллилуйщиков[144]. И это относилось прежде всего к «головке» комсомола — руководству его ЦК.

Сказанное выше свидетельствует о том, что под влиянием культа личности Сталина, состояния и развития политической системы общества происходили серьезные изменения в коммунистическом союзе молодежи. Комсомол утрачивал свою основу как самодеятельная, самоуправляемая организация. Все более упрочивались единообразие, централизация во всей деятельности союза. Утрачивалась специфика, особенности комсомола как молодежной, по своему духу воспитательной организации. Союз молодежи становился как бы частью государственной системы, его деятельность огосударствливалась, подчинялась решению государственных проблем, народнохозяйственных задач.

Как часть общества комсомол не мог не воспринимать, не реализовать в своей структуре командно-административную систему. Централизация вытесняла демократизм из союза, ограничивала инициативу, творчество, самодеятельность комсомольцев и их организаций. Достиг апогея разрыв между словом и делом. В документах провозглашалась демократизация всех сторон комсомольской жизни, но на практике все было наоборот.

На внутрисоюзной жизни существенно сказывалась деформация в партийном руководстве комсомолом. Партия в силу своего положения, опыта революционной борьбы и социалистического строительства должна была оказывать содействие комсомолу в его деятельности, развитии, служить наставником молодежи. Но партийное руководство сдерживало развитие комсомола, ограничивало самодеятельность, препятствовало саморазвитию. Командование комсомолом вело к тому, что и комсомольские организаций не стремились проявлять инициативу, заформализовывали свою деятельность.

Все это серьезные последствия влияния культа личности на жизнь и деятельность комсомола. Конечно, и в этих условиях союз молодежи развивался, активно участвовал в социалистическом строительстве, выступал авангардом молодого поколения. Сегодня можно только умозрительно представить, насколько успешнее могла бы быть деятельность комсомола, если бы иная атмосфера сложилась бы в стране.

[1] Указ. по: Чаплин Н. Основы юношеского движения. М., 1930. С. 23.

[2] Документы КПСС о Ленинском комсомоле и пионерии. М., 1978. С. 8.

[3] Третий Всероссийский съезд РКСМ. Стенограф, отчет. М. ; Л., 1926. С 308.

[6] Вершков П. О перестройке организаций ВЛКСМ на основе решений XVII партсъезда // Известия ЦК ВЛКСМ. 1934. № 7-8. С. 6.

[7] Об улучшении форм и методов союзного руководства и проведения внутрисоюзной демократии. Резолюция III пленума ЦК ВЛКСМ, ноябрь 1926 г. // Организация удесятеряет силы. М., 1968. С. 83-92.

[8] В чем сущность новой системы // История ВЛКСМ. М., 1931. Вып. 4. С. 50.

[9] О перестройке организаций ВЛКСМ на основе решений XVII партсъезда. Постановление IX пленума ЦК ВЛКСМ, март 1934 г. // Организация удесятеряет силы. М., 1968. С. 144-151.

[12] Вайшля И Набрать новые, повышенные темпы. Речь на пленуме ЦК ВЛКСМ // Известия ЦК ВЛКСМ. 1934, № 7-8. С. 33.

[13] VIII съезд ВЛКСМ. Стенограф, отчет. М., 1928. С. 17..

[14] Резолюция III пленума ЦК ВЛКСМ. М„ 1937. С. 4, 5, 12.

[18] Косарев А. В. Подготовка организаций ВЛКСМ к выборам в Советы по новой избирательной системе и недостатки политико-воспитательной работы в комсомоле. М., 1937. С. 6.

[19] Десятый съезд ВЛКСМ. Т. 2. С. 403; IX Всесоюзный съезд ВЛКСМ.С. 405.

[24] Косарев А.В. Подготовка организаций ВЛКСМ к выборам в Советы ... С. 8,9

[26] О перестройке организаций ВЛКСМ на основе решений XVII партсъезда. Постановление IX пленума ЦК ВЛКСМ, март 1934 г. // Организация удесятеряет силы. М., 1968. С. 144-151.

[41] К чистке ВЛКСМ. М.; Л., 1929. С. 27. Известия ЦК ВЛКСМ. 1934. №7-8. С. 5-6.

[42] К чистке ВЛКСМ. С. 34; Десятый съезд ВЛКСМ. Т. 1. С. 63.

[45] Известия ЦК ВЛКСМ 1938. № 6. С. 17; Правда. 1938. 9 марта.

[49] Косарев А. В. Подготовка организаций ВЛКСМ к выборам в Советы ... С. 6.

[51] Известия ЦК ВЛКСМ. 1934. № 7-8. С. 35; 1938. № 20. С. 29.

[53] Вершков П. Занимайтесь звеном и отрядом // Известия ЦК ВЛКСМ. 1934. № 17-18. С. 5.

[56] О работе пионерской организации имени В. И. Ленина. Постановление VII пленума ЦК ВЛКСМ. Магадан, 1951. С. 9, 10.

[57] Михайлов Н. О мерах по улучшению работы комсомола в школе. Доклад на XII пленуме ЦК ВЛКСМ. М.. 1944. С. 7, 9, 31, 32.

[58] XI съезд ВЛКСМ. Стенограф, отчет. М.. 1949. С. 450-451.

[59] Первый Всероссийский съезд РКСМ. 29 октября — 4ноября 1918 г. 2-е изд. М.; Л., 1924. С. 58.

[60] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 307-309, 314, 532.

[61] Полано Л. На втором Конгрессе Коминтерна // Молодей коммунист. 1972. № 4. С. 36, 37.

[63] Бухарин Н. Борьба за кадры. Речи и статьи. М.; Л., 1926. С. 233

[64] Чаплин Н. Основы юношеского движения. М., 1930. С. 37.

[67] За многомиллионный комсомол. Стенограмма заседания бюро ЦК ВЛКСМ 10 апреля 1931 года «О выполнении решений IX съезда ВЛКСМ о вовлечении рабочей молодежи в комсомол». М., 1931. С. 68.

[68] Косарев А. За большевистскую хватку // За теоретическую учебу. 1932. № 3. С. 15; За многомиллионный комсомол. М., 1931. С. 68, 69.

[70] Об устранении недостатков в деле приема молодежи в комсомол. Постановление пленума ЦК ВЛКСМ, февраль 1939 г. // Организация удесятеряет силы. С. 180.

[88] ЦПА ИМЛ. Ф. 73. Оп. 1. Д. 135. Л. 7. Указываю по диссертации Новикова А. Н. «Участие комсомола в осуществлении социально-экономической политики партии в деревне (1927-1937 гг.)». М., 1989. С. 157.

[90] Об улучшении форм и методов союзного руководства и проведении внутрисоюзной демократии. Резолюция III пленума ЦК ВЛКСМ, ноябрь 1926 г. //Организация удесятеряет силы. С. 83-92.

[91] О лозунге самокритики в комсомоле. Письмо ЦК ВЛКСМ, июнь 1928 г. // Организация удесятеряет силы. С. 115.

[94] Десятый съезд ВЛКСМ. Т. 2. С. 437; Известия ЦК ВЛКСМ. 1937. № 7. С. 26.

[95] РГАСПИ. Ф. 1-м. Оп. 3. Д. 186. Л. 15; Д. 185, Л. 3; Известия ЦК ВЛКСМ. 1938. № 1. С. 173.

[99] Известия ЦК ВЛКСМ. 1934. № 4. С. 5; РГАСПИ. Ф. 1-м. Оп. 33а. Д.20. С. 46.

[100] Известия ЦК ВЛКСМ. 1932. № 23-24. С. 18; 1936. № 6. С. 5.

[101] Документы КПСС о Ленинском комсомоле и пионерии. С. 18.

[111] Зиновьев Г. Е. Основные задачи Ленинского комсомола Доклад на VI съезде РЛКСМ. Июль 1924 г. // VI съезд РЛКСМ. М., 1924. С. 64.

[112] Андреев А. А. О коммунистическом воспитании молодежи. М., 1939. С. 13.

[113] Косарев А. В. Подготовка организаций ВЛКСМ к выборам в Советы ...С. 13.

[118] Демократический централизм в комсомоле // Известия ЦК ВЛКСМ. 1937. № 7. С. 26.

[119] Косарев А.В. Подготовка организаций ВЛКСМ к выборам в Советы ... С. 7.

[121] Известия ЦК ВЛКСМ. 1936. № 3. С. 30; № 6. С. 24; № 7. С. 28.

[126] О перестройке организаций ВЛКСМ на основе решений XVII партсъезда. Постановление IX пленума ЦК ВЛКСМ, март 1934 г. // Организация удесятеряет силы. С. 146.

[130] Косарев А. Огонь по мелкобуржуазной стихии // Известия ЦК ВЛКСМ. 1932. № 23-24. С. 9.

[134] Известия ЦК ВЛКСМ. 1932. № 23-24. С. 21; РШАСПИ. Ф 1-м. Оп. 3. Д. 180. Л. 21; Д. 181. Л. 1, 65; Д. 193. Л. 6; Д. 178. Л. 15.

[136] Косарев А. О задачах комсомола в стахановском движении // Юный коммунист. 1938. № 1. С. 55.

[137] Документы КПСС о Ленинском комсомоле и пионерии. С. 158,

[139] Составлено на основании: РГАСПИ. Ф.. I-м. Оn. 3. Д. 183. Л. 96; Д. 184. Л. 115; Д. 176. Л. 21; Д. 189, Л. 85; Молодой большевик. 1940. № 13. С.23; Михайлов Н. Об улучшении работы с комсомольским активом и перестройке комсомольского аппарата. М., 1940. С. 18.

[141] Михайлов Н. Об улучшении работы с комсомольским активом и перестройке комсомольского аппарата. М., 1940. С. 18; Молодой большевик, 1940. К 14. С. 10.

[142] РГАСПИ. Ф. 1-м. Оп. 3. Д. 176. Л. 17; Д. 179. Л. 19-20; Д. 211. Л. 45-46.

[144] Шелепин А. О задачах комсомольских организаций в связи с решениями XX съезда КПСС // РГАСПИ. Ф. 1-м. Оп. 2. Д. 348. Л. 66.

Криворученко Владимир Константинович — заместитель начальника Управления аспирантуры и докторантуры МосГУ, доктор исторических наук, профессор, академик Академии гуманитарных наук.