Букатова Д. М. Библейские образы Евы, Девы Марии и Марии Магдалины и их роль в формировании гендерных идеологий средневекового Запада
УДК 130.2
Bukatova D. M. Biblical Images of Eve, Virgin Mary and Mary Magdalene, and Their Role in the Formation of Gender Ideologies of the Medieval West
Аннотация ♦ В статье анализируются средневековые интерпретации библейских образов Евы, Девы Марии и Марии Магдалины и их роль в социокультурной модели включения женщины в общественный порядок средневекового Запада.
Ключевые слова: библейские образы, Ева, Дева Мария, Мария Магдалины, общественный порядок, природа женщины, предназначение женщины, Средние века.
Abstract ♦ The article analyzes the medieval interpretations of biblical images of Eve, Virgin Mary and Mary Magdalene, and their role in the socio-cultural model of woman’s inclusion in the social order of the medieval West.
Keywords: biblical images, Eve, Virgin Mary, Mary Magdalene, social order, woman’s nature, woman’s purpose, Middle Ages.
Тема женской природы и предназначения получила достаточно широкое распространение в средневековой интеллектуальной традиции. К ней обращались проповедники, теологи, предвестники гуманизма. Безусловно, взгляды их рознились. Однако абсолютное большинство как церковных, так и светских авторов теоцентричной эпохи, рассуждая о женщинах, так или иначе, апеллировали к историям библейских героинь. Многозначные и символичные библейские тексты трактовались в соответствии с задачами которые ставил перед собой автор: наставлять женщин, оправдывать их, определять их место в системе мироздания, неизменным во всех случаях оставалось влияние социокультурной реальности в рамках которой творил автор. В связи с этим обращение к средневековым интерпретациям наиболее значимых женских библейских образов представляется крайне важным для понимания процесса формирования гендерных идеологий Средневекового запада, и их опосредованности спецификой культуры.
Постижение природы и предназначения женщины средневековые мыслители, традиционно, начинали с противопоставления Ева-Мария.
В своих рассуждениях о женщине они традиционно апеллировали к версии сотворения человека, изложенной во второй главе Книги Бытия (Библия, Быт. 2:18, 20–22). Этот ветхозаветный эпизод, подкрепленный словами апостола Павла (там же, 2 Кор. 11:3) традиционно использовался в качестве обоснования того, что поскольку женщина создана после мужчины, для мужчины и из его ребра, она является существом менее совершенным, чем мужчина и должна быть подчинена ему. Важным знаком подчинения виделось и то, что женщина, изгнанная из Рая, получала свое имя от мужчины.
В средневековых рассуждениях о порочности женщины главным аргументом выступал проступок, совершенный Евой в Эдемском саду. Как правило, на праматерь возлагалась большая часть вины за грехопадение.
«Традиционная интерпретация Ветхого Завета утверждает, что Адам и Ева искали в яблоке сущность, которая дала бы им частицу божественного знания. Однако обычным людям проще оказалось объяснять, что яблоко, съеденное прародителями человечества, есть символ сексуального контакта, а не символ познания» (Ле Гофф, Трюон, 2008: 48). Поскольку первородный грех трактовался как победа телесного, отождествляемого с женским началом, над духовным, ассоциируемым с мужским, обвинение Евы было неизбежным. Доказательством вины Евы, с точки зрения средневековых мыслителей, служило и наказание определенное ей: в муках рожать детей, иметь влечение к мужу и быть у него в подчинении. Оно виделось более суровым, чем то, которое Господь назначил мужчине.
Такую его оценку хорошо иллюстрируют миниатюры из Библии Мутье-Гранваля (около 840 г.). На изображениях иллюстрирующих историю от Сотворения человека до грехопадения, подчеркивается негативная роль Евы, и напротив, пот на лбу Адама, вспахивающего землю, как полагают, символизирует радость (Фругони, 2009: 328).
В истории грехопадения находили также основание для обвинений женщин в болтливости, повод обречь их на молчание. Полагалось, что Ева не умела пользоваться даром речи: она первая ответила змею и затем, своими словами подтолкнула Адама на путь греха.
Она, а вслед за ней и все женщины, именуемые в средневековой литературе «Евино семя», «Евино племя» представлялась искусительницами и обвинялись в гордыне, легкомыслии, невоздержанности, неразумии (Рябова, 1999: Электр. ресурс).
Вплоть до XIII века Ева рассматривалась как главная виновница грехопадения, нападки на неё особенно усилились в XI–XII веке с ужесточением требований целибата. Однако с XIII века, поскольку согласно учению Аристотеля, разработанному в схоластике, женщина не могла быть причиной или инициатором чего-либо, в том числе грехопадения, часть вины с Евы была снята.
История праматери также представлялась примером того, что может случиться, если позволить женщине быть излишне активной. Активность Евы, приведшая её к столь страшному греху, противопоставлялась покорности Девы Марии, которая смиренно приняла свое предназначение — служить Искуплению этого греха (Фругони, 2009: 328).
С точки зрения средневековых мыслителей, в теории, женскую природу отчасти реабилитировало Священное Материнство Девы Марии.
На ранних этапах христианства Деве Марии уделялось мало внимания.
Культ Её окончательно утвердился в V веке, а широкое распространение в Западной Европе получил только в XI–XII веках. В этот период началась подробная разработка и широкое распространение появившейся уже в раннее Средневековье концепции Непорочной Девы, давшей жизнь Спасителю и служащей посредницей между Богом и верующими.
Четыре основных догмата связанных с Девой Марией (включая те, которые были приняты Церковью только в XIX–XX веках.), служили предметом напряженного осмысления на протяжении всего Средневековья: Мария — Богородица, родившая Христа Девой, непорочно зачатая, и вознесшаяся после смерти.
В период предшествующий XIII веку Мария почиталась главным образом, как Непорочная Дева. Девственность Марии не вызывала сомнения у средневековых богословов, но приковывала их внимание: пытаясь дать точное определение её статуса, они предельно подробно обсуждали физиологию Девы Марии и то, что происходило с ней в момент рождения Иисуса (Даларен, 2009: 34–36).
В XIII веке рассуждения о догматах вероучения, сосредоточенные на теологических факультетах создали теоретическую базу для двух последних догматах о Ней — Её Непорочном зачатии и Вознесении. «Таким образом, и в своем рождении, и в смерти, Дева Мария сильнее, чем когда-либо прежде, отдалялась от человеческой природы» (там же: 47). Но все же она была близка к людям, что ярче всего выражалось в иконографии, стремящейся отразить Её материнские чувства. В этот период о фокус внимания сместился на Марию-Мать, Её отношения с Сыном, участие в Его страданиях и в деле Спасения, Мария начала почитаться, прежде всего, как Мать и Соизбавительница.
Средневековые мыслители на которых вероятно оказывали влияние новые знания по физиологии, отмечали физическое единство Матери с Сыном, оно, одновременно подчеркивало Их внутреннюю связь. Богословы и проповедники XV века утверждали, что Мария испытывала физическую Боль Распятого Иисуса. Такое полное сострадание и соучастие в искупительной жертве Её Сына, давали Марии бесспорное право ходатайствовать перед Сыном за грешников. Позднее, фокус внимания богословов сместился с физического Единства Матери и Сына на их духовную взаимосвязь и единство Воли в деле Спасения (Ellington, 2006: 540).
Мария стала первой кто получил весть о рождении Спасителя, кто воспринял Христа внутри себя, первой, кто уверовал в Него. Это позволило отождествлять её со всем церковным сообществом, с Церковью (Тарнас, 1995: Электр. ресурс).
Дева Мария также представляла собой идеальную женщину, средоточие добродетелей, что наглядно иллюстрирует проповедь сиенского проповедника Сан Бернардино. Двенадцать служанок Девы Марии символизировали женские добродетели. «Имена их — Умеренность, Замкнутость (clausura), Стыдливость, Внимание, Благоразумие, Робость, Честь, Усердие, Целомудрие, Послушание, Смирение, Вера» (Рябова, 1999: Электр. ресурс).
Замкнутость, стыдливость и робость считались важнейшими женскими добродетелями. Женщине предписывалось быть молчаливой. Необходимость воспитания этого качества у девочки постоянно подчеркивалась в педагогических трактатах. Как пишет Веспасиано да Бистиччи, «те девочки, которых в детстве не учат быть молчаливыми, вырастают лживыми, что приводит к разрушению дома» (там же). Наставления воспитывать девочек молчаливыми, очевидно, были связаны, в том числе, с тем, что болтливость никак не сочеталась с важной добродетелью — внимательностью. В получивших широкую известность, педагогических трактатах XIII века Эгидия Римского «О наставлении государей» и Винцента из Бове «Об образовании детей благородных родителей» также подчеркивалась важность этих качеств в женщине, и предлагались способы их воспитания. Так, Эгидий Римский писал, что женщинам подобает быть «умеренными, стыдливыми, воздержанными и рассудительными». Чтобы воспитать в них эти качества, девочек следует «удерживать от бесцельных блужданий», потому что они должны быть замкнуты, стесняться людей и, к тому же, не иметь возможности совершить дурное, к чему женщины по природе своей склонны больше мужчин (Эгидий Римский, 1994: 164–165). Винцент из Бове также советует огородить дочерей от мира за стенами дома, полного соблазнов и воспитывать их молчаливыми, замкнутыми, скромными (Винсент из Бове, 1994:132–133).
Не менее важной добродетелью виделась умеренность. Так Робер де Блуа рекомендовал держаться золотой середины в словах, проявлении чувств и эмоций, в мимике, жестах, одежде, еде (Виоле-ле-Дюн, 1994: 35–43), а Винцент из Бове утверждал, что умеренность способствует воспитанию стыдливости (Винсент из Бове, 1994: 132–133).
Необходимость для женщины быть благочестивой и религиозной подчеркивалась в абсолютном большинстве дидактических трактатов теоцентричного Средневековья. Примером наставления воспитывать девочек в вере может служить «Письмо к Лете о воспитании отроковицы» Иеронима, где он призывает огородить девочек от мирских удовольствий и помочь им сосредоточиться на чтении молитв, религиозных книг и помыслах о спасении души уже в детстве (Иероним, 1994: 120).
Не менее распространенным требованием к женщине было развитие в себе добродетели смирения, которое в повседневной жизни выражалось в абсолютной покорности мужу. Об этом неоднократно напоминал автор «Книги рыцаря Жоффруа Делатур Ландри, написанной в назидание его дочерям» (Из «Книги рыцаря Делатур Ландри, написанной в назидание его дочерям», 1991:167–175), и многие другие авторы наставлений жен — излюбленного жанра средневековой дидактической литературы. Добродетели усердия и трудолюбия как необходимые женщине также часто воспевались ими.
Добродетель благоразумия, хотя и не ассоциировалась с женщиной, но также могла быть присуща ей и проявляться в управлении домом (Рябова, 1999: Электр. ресурс).
Чрезвычайно важной добродетелью являлось целомудрие. Плоть, враждебная для христианина, отождествлялась с женщиной. В связи с этим обуздание, а в идеале умерщвление своей сексуальности считалось важнейшим качеством женщины.
Итак, теоретически фигура Девы Марии отчасти реабилитировала женскую природу. И, хотя, средневековые авторы всячески подчеркивали исключительность Богоматери, Её отличие от земных женщин — дочерей Евы, в теории, это порождало амбивалентность в оценке женской природы. Смягчению её служил образ раскаявшейся грешницы Марии Магдалины.
Мария Магдалина, почитаемая в Западной Церкви, не упоминается в Библии. На Западе она представляет собой образ, составленный из трех. 21 сентября 591 года Папа Григорий Великий в своей проповеди, темой которой был отрывок из Евангелия от Луки (Библия, Лк.: 7: 36–50), отождествил трех евангельских героинь с одной. Первая — безымянная грешница, которая в доме фарисея Симона омывала ноги Иисуса слезами, отирала своими волосами и умащала благоуханным миром (там же: Лк. 7:37-50) , вторая — Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря, воскрешенного Иисусом по её просьбе (там же: Ин. 11:1-45; 12:1-8), третья — исцеленная Христом от одержимости семью бесами и ставшая затем его ученицей, Мария Магдалина (Мк. 16:9 ; Лк. 8:2).
Папа Григорий заявил, что семь бесов, мучавших Магдалину до встречи с Иисусом следует понимать не только буквально, но также, как семь смертных грехов. Одержимость Марии Магдалины, таким образом, и следствие и внешнее проявление её грешной жизни. Грехи же её носят сексуальный характер, ибо, по мнению большинства средневековых мыслителей, таковой имеют все женские грехи (Янсен, 2007: 45–46).
Появление культа Марии Магдалины можно проследить, уже начиная с VIII века. Однако широкое распространение он получает только в XI веке. Успех его во многом определяется ролью, которую играют фигура раскаявшейся грешницы в формировании средневековых представлений о женщине. В XI–XII веках широкое распространение культа Девы Марии, происходившее на фоне все более непримиримых нападок на Еву, сделало путь от женской природы к женскому идеалу непреодолимым. Раскаявшаяся грешница даровала «небольшую, но реальную надежду, связанную с исповедью, покаянием и епитимьей; надежду, открывавшую средний путь между вечной жизнью и вечным проклятием» (Даларен, 2009: 45).
Проповедники и поборники нравственности использовали образ, созданный Папой Григорием Великим, чтобы проповедовать о тщеславии, похоти, проституции и женских слабостях.
Они утверждали, что причиной этих пороков в жизни Марии Магдалины было её богатство и неограниченная личная свобода. Рассуждая о жизни Магдалины до встречи с Христом, проповедники сходились во мнении о том, что она происходила из богатой семьи и ни от кого не зависела, то есть «ни один мужчина не был ее повелителем». По одной из версий последнее было связано с тем, что отец её умер преждевременно, а брат, занятый военной службой, не следил за сестрой, по другой, Мария бежала от своего мужа из Магдалы и оказалась в злачных местах в Иерусалиме (там же:154).
Однако её библейская история, путь пройденный великой грешницей до великой святой стали примером на котором средневековые проповедники учили свою аудиторию как надо заслуживать прощения Господа.
Евдей Шаторуский, рассуждая об этом примере, говорил: «Ибо своим примером она поучает нас. Она учит, как следует поступать грешникам. Она не отчаялась, она не стала полагаться на авось, она не отказалась от своих грехов, она не постаралась забыть о них, а горькими сетованиями и слезами, отбросив всякий стыд, вымолила себе прощение» (цит. по: там же: 230).
Смиренно приняв, возложенную на неё епитимью, Мария Магдалина читала мистическую молитву, раздавала милостыню и постилась много лет.
Проповедь, посвященная Марии Магдалине “Thesaurus Novus” демонстрировала превращение Магдалины в духовную мученицу в результате «пролития крови и ежедневного причинения страданий собственному телу» (там же: 224).
Искуплению её грехов, связанному с умерщвлением плоти, истязанием тела в Средние века придавали большое значение. Свидетельством этому может служить, например то, что братства флагеллантов избирали Магдалину своей святой заступницей.
Она также символизировала новый, открывшийся путь к Спасению, доступный многим. Путь Девы Марии был связан с невинностью, Марии Магдалины с покаянием. Джованни да Сан Джиминьяно предположил, что Мария Магдалина являлась примером покаяния для всех грешников, а путь Богородицы предназначался только для праведников (там же: 238).
Особая роль, которую получила Мария Магдалина в христианском учении,во многом определялась её компенсирующей ролью в истории Спасения. Первая женщина стала причиной грехопадения, а Мария Магдалина, возвестила о Воскресении. Как и Дева Мария, Мария Магдалина олицетворяла новую Еву: Непорочная Дева принесла человечеству Спасение, породив Христа, а Мария Магдалина, принесшая весть о Его Воскрешении, возвестила о близости Спасения. Принцип подобия требовал, чтобы проступок одной грешницы — Евы, был искуплен другой: грех праматери искупала раскаявшаяся грешница — Мария Магдалина.
Магдалина также демонстрировала модель поведения для женщин грешных от природы вслед за праматерью. Через покаяние, епитимью, через умерщвление греховной плоти она достигала высот, сопоставимых только с теми, что были доступны Деве Марии. Кроме того, если в истории Евы активность приводила женщину к греху, активность Магдалины была деятельностным стремлением к искуплению грехов, к богоугодности. Таким образом, Мария Магдалина до некоторой степени легитимировала женскую активность. Её история могла выступать оправданием деятельностного включения женщины в социум, при условии, что оно служило укреплению установленного порядка, было направлено на реализацию функций предписанных женщине Церковью и государством.
Итак, средневековая концепция женского несовершенства легко находила свои основные аргументы в Писании, многозначность и символичность библейских текстов, позволяла духовенству интерпретировать их в соответствии со своим опытом, представлениями и социокультурной действительностью эпохи. Эпизод грехопадения и роль в нем Евы превращались в оправдание мизогонии; величественное смирение Девы Марии перед Волей Творца, в подчинение женщин бесконечным сводам правил, которые создавали мужчины — моралисты и проповедники; а Мария из Магдалы становилась примером раскаяния в типично женских грехах плоти, которые приписали ей средневековые богословы, отождествившие Магдалину с безымянной грешницей-блудницей.
Три этих библейских образа представляли практически пригодную социокультурную модель, отражающую включение женщины в общественный порядок западноевропейского Средневековья. Женщина, помнящая о множественных пороках Евы, осознавала свое место в земной иерархии, однако, под контролем Церкви — наместницы Бога на земле, как Магдалина, она должна была бесконечно каяться и усмирять свою греховную плоть, проявлять активность в стремлении к недостижимому идеалу, абсолютной добродетели, которую олицетворяла Дева Мария.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Винсент из Бове. (1994) О наставлении детей знатных граждан / пер. с лат. Н. В. Ревякиной и Т. Б. Рябовой // Антология педагогической мысли христианского Средневековья : пособ. для учащ. пед. колледжей и студентов вузов : В 2-х т. М. : АО «Аспект Пресс». Том II : Мир преломился в книге. Воспитание в средневековом мире глазами ученых наставников и их современников / сост., ст. к разделам и коммент. В. Г. Безрогова, О. И. Варьяш. С. 111–137.
Из «Книги рыцаря Делатур Ландри, написанной в назидание его дочерям» (1991) / пер. с франц. С. Н. Голубева // Пятнадцать радостей брака и другие сочинения французских авторов XIV–XV вв. / сост. и отв. ред. Ю. Л. Бессмертный. М. : Наука. С. 154–217.
Иероним. (1994) Письмо к Лете о воспитании отроковицы / пер. с лат. // Антология педагогической мысли христианского Средневековья: пособие для учащ. пед. колледжей и студентов вузов : В 2-х т. М. : АО «Аспект Пресс». Том I : В Христе сокрыты все сокровища премудрости. Путь христианского образования в трудах Отцов Церкви и мыслителей Раннего Средневековья / сост., ст. к разделам и коммент. В. Г. Безрогова, О. И. Варьяш. С. 120–122.
Эгидий Римский. (1994) О правлении государей / пер. с лат. Н. В. Ревякиной и Т. Б. Рябовой // Антология педагогической мысли христианского Средневековья : пособ. для учащ. пед. колледжей и студентов вузов : В 2-х т. М. : АО «Аспект Пресс»,. Том II : Мир преломился в книге. Воспитание в средневековом мире глазами ученых наставников и их современников / сост., ст. к разделам и коммент. В. Г. Безрогова, О. И. Варьяш. С. 149–170.
Виоле-ле-Дюн, Э. Э. (1997) Жизнь и развлечения в Средние века / вступ. ст. А. Н. Кирпичникова ; науч. ред. Н. И. Милетенко ; сост. С. Е. Еременко ; пер. с фр. М. Ю. Некрасова. СПб. : Евразия. — 384 с.
Даларен, Ж. (2009) Глазами Церкви // История женщин на Западе : В 5 т. СПб. : Алетейя. Том II : Молчание Средних веков / под общей редакцией Ж. Дюби и М. Перро ; под. ред. К. Клапиш-Зубер ; пер. с фр. под ред. Р. А. Гимадеева ; науч. ред. перевода Н. Л. Пушкарева. С. 24–50.
Ле Гофф, Ж., Трюон, Н. (2008) История тела в средние века / пер. с франц. Е. Лебедевой. М. : Текст. — 189 с.
Рябова, Т. Б. (1999) Женщина в истории западноевропейского Средневековья. Иваново : Издательский центр «Юнона». — 212 с. [См.: То же. [Электронный ресурс] // Библиотека Якова Кротова. URL: [архивировано в ] (дата обращения: 5.12.2010).]
Тарнас, Р. (1995) История западного мышления / пер. с англ. Т. А. Азаркович. М. : Крон-пресс. — 448 с. [См.: То же. [Электронный ресурс] // PSYLIB. Психологическая библиотека Киевского Фонда содействия развитию психической культуры. URL: [архивировано в ] (дата обращения: 22.05.2010).]
Фругони, К. (2009) Женщина изображенная // История женщин на Западе : В 5 т. СПб. : Алетейя. Том II : Молчание Средних веков / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро ; под. ред. К. Клапиш-Зубер ; пер. с фр. под ред. Р. А. Гимадеева ; науч. ред. перевода Н. Л. Пушкарева. С. 328–406.
Янсен, К. Л. (2007) Мария Магдалина / пер. с англ. Ю. С. Евтушенкова. М. : Вече. — 512 с.
Ellington, D. S. (2006) Eve // Women and Gender in Medieval Europe : An Encyclopedia / ed. by M. Schaus. N. Y. ; L. : Routledge. P. 266–267.
Bukatova Daria Mikhailovna, Postgraduate, Department of Philosophy, Culturology and Politology, Moscow University for the Humanities. Tel.: +7 (499) 374-61-81.
E-mail:
Библиограф. описание: Букатова Д. М. Библейские образы Евы, Девы Марии и Марии Магдалины и их роль в формировании гендерных идеологий средневекового Запада [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2010. № 4 ― Культурология. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2010/4/Bukatova_Biblical-Images/ (дата обращения: дд.мм.гггг).
